Джонни они за это время не видели ни разу. Он куда-то пропал.

А на третий день встретили его на улице. Он явно поджидал их тут на самом солнцепеке, хотя время послеобеденной сиесты свято соблюдали все в поселке — даже нищие.

Вид у летчика был ужасный: комбинезон порван в нескольких местах и усеян какими-то подозрительными ржавыми пятнами, весьма похожими на кровяные, лицо опухло, губы разбиты, под правым заплывшим глазом громадный сизый синяк.

Джонни хмуро поздоровался, окинул пустынную улицу быстрым взглядом из-под набрякших тяжелых век и сказал хриплым шепотом, почти не разжимая губ:

— Хотите, я отвезу вас к пирамиде?

— Какой пирамиде? — насторожился Альварес.

— Никем не тронутой. О ней еще никто не знает.

Альварес и Андрей переглянулись.

— Пропил все деньги и хочешь выманить еще? — сказал профессор. — Ты и так хорош, полюбуйся на себя.

— Там правда пирамида. И колодец возле нее.

— Сенот?

— Да.

— Откуда ты знаешь?

— Я там садился.

— Зачем?

Этого вопроса Джонни словно не расслышал.

— Вы же будете платить мне после полета, — сказал он. — Не будет пирамиды — не надо денег.

— Что ж, это, пожалуй, деловой разговор, — проговорил задумчиво профессор, поворачиваясь к Андрею. Потом сказал Джонни: — Ладно. Поверю последний раз. Завтра утром летим. Но помни: не будет пирамиды, не будет и greenbacks!

Сказать хотя бы примерно, куда же они полетят, Джонни решительно отказался. Как ни ворчал Альварес по поводу «детской затеи и глупейшей таинственности», ему пришлось смириться. А Буланову это даже понравилось.

И дальше тоже все шло с какими-то приключениями. Они поднялись в воздух рано утром, пока поселок еще спал. Джонни сразу взял курс на юго-восток. Но когда поселок скрылся вдали и шум самолета уже не мог долететь до чьих-нибудь воровских ушей, он резко повернул на север и еще дважды менял курс.

Альварес, пытавшийся сориентироваться по карте, только чертыхался.

У Андрея скоро начало рябить в глазах от монотонной зелени. Как он ни вглядывался, ничего интересного не видел.

Но у Альвареса оказался острый глаз. Вскоре он обернулся и крикнул Андрею:

— Ага, понимаю! Вон там небольшое поселение!

Андрей перебрался к нему и, не очень вежливо оттеснив профессора плечом, заглянул в окошечко, но ничего не увидел, кроме все того же леса.

— Где?

— Вон, где деревья кажутся чуть повыше, видите. Это потому, что они растут прямо на холме, образовавшемся над развалинами пирамиды. А рядом остатки храма, тоже сильно заросшие.

Деревья, о которых говорил профессор, Андрей разглядел. Но никаких признаков пирамиды или развалин, сколько ни вглядывался, не мог приметить.

— Может быть, Джонни ее имел в виду? — спросил он.

Альварес покачал головой:

— Вряд ли. Здесь американцы три года вели раскопки. Он же знает. Да и сесть негде, сплошной лес.

Да, никаких признаков посадочной площадки Андрей не увидел, сколько ни вертел головой. Лесной океан тянулся до самого края неба без островков и разрывов.

Андрей вернулся к своему окошечку и теперь разглядел среди зелени смутные очертания каких-то полуразрушенных зданий — наверное, потому, что деревья в этом месте были вырублены при раскопках и еще не успели снова сомкнуться кронами.

«Но все равно сам бы я ничего не заметил», — с огорчением подумал Андрей и позавидовал зоркости Альвареса,

— А могильников они там не нашли? — спросил он у профессора.

— Нет. Хотя, пожалуй, и не искали. Американцы жаждут сенсаций. Им подавай дворцы, царские усыпальницы. Скопировали фрески и ушли.

Альварес в запальчивости все повышал голос, стараясь перекричать рокот мотора. Джонни несколько раз оборачивался к ним, прислушиваясь к разговору. И каждый раз у Андрея возникало странное, фантастическое ощущение, будто их везет в самолете над краем покинутых городов сам древний жрец…

Когда Альварес, махнув рукой, замолчал и Андрей уже направился обратно к своему окошку, надеясь, что и ему удастся все-таки высмотреть среди зелени хоть какие-нибудь развалины, летчик вдруг крикнул им:

— Вон пирамида! — и показал куда-то вперед и вправо.

Альварес вскочил со своего места и подошел к пилотской кабине, вертя в руках измятую карту.

— Где ты видишь пирамиду?

— Вон, смотрите прямо на расщепленное дерево, чуть дальше.

— Нет там никакой пирамиды!

Андрей присоединился к Альваресу и тоже стал вглядываться в том направлении, куда указывал Джонни. Это было почти прямо по курсу. Он увидел совсем неподалеку расщепленное грозой высокое дерево, о котором говорил летчик, но никакой пирамиды возле него не было и в помине.

— Ты ошибаешься! — крикнул Альварес почти в самое ухо пилоту. — Американцы тут обшарили все окрестности, когда вели раскопки. У них тоже был самолет.

— Знаю, — кивнул Джонни. — Но пирамиды они не нашли. Вот она, прямо под нами.

Он положил самолет на правое крыло. Альварес и Андрей, вцепившись судорожно в поручни кресел вглядывались во все глаза в зеленый ковер леса, медленно и плавно вздымавшийся перед ними.

Земля закружилась перед глазами чудовищной каруселью. Потом она встала дыбом, и не оставалось уже никаких сомнений, что сейчас они врежутся прямо в эту зеленую стену, вдруг выросшую на пути.

Но земля тут же провалилась куда-то вниз и покорно встала на свое место.

— Ну? — буркнул Джонни.

Переглянувшись с Андреем, профессор пожал плечами и ответил:

— Я не видел никакой пирамиды. А вы? — повернулся он снова к Андрею.

Тот покачал головой.

Тогда Альварес замахал руками и закричал прямо в лицо Джонни:

— Нет там никакой пирамиды! Это же не иголка, черт возьми! Ты ошибся.

— Нет, — упрямо ответил Джонни. Его лицо древнего жреца оставалось все таким же спокойным и невозмутимым. — Там пирамида и сенот возле нее.

— Ты что-то напутал! — продолжал выкрикивать Альварес.

Все с тем же каменным лицом Джонни снова начал закладывать машину в глубокий вираж.

Хочет спуститься пониже, подумал Андрей, чтобы они с Альваресом могли, наконец, рассмотреть эту загадочную пирамиду и сенот — колодец — возле нее, если они в самом деле существуют.

— По местам, и пристегнитесь ремнями! — крикнул им, не оборачиваясь, Джонни.

Они послушно выполнили команду.

Самолет стремительно снижался, словно коршун, высмотревший добычу и камнем ринувшийся на нее.

— Что ты делаешь, дьявол?! — крикнул Альварес.

Андрей только тут заметил, что рокот мотора затих, и понял вдруг, что они идут на посадку!

Куда? Вершины деревьев мелькали уже под самыми колесами, впереди сплошной лес, никакого просвета…

Он не успел даже как следует испугаться. По полу кабины застучали ветки деревьев.

Потом что-то громко затрещало…

Андрея начало швырять во все стороны. Поясной ремень больно врезался в живот.

Еще какой-то треск, и стало тихо.

Джонни встал со своего кресла, потянулся, повернулся к ним и как ни в чем не бывало сказал:

— Прибыли, можно выходить.

Лицо его было все таким же невозмутимым, только в прищуренных глазах таилась усмешка.

Альварес, сердито бурча, вытирал платком мокрое лицо. Андрей отстегнул ремень и неуверенно встал, разминая затекшие плечи. Все тело ныло, словно его измолотили.

Они вылезли из самолета и увидели, что он стоит, накренившись, посреди небольшой болотистой полянки, едва не зацепившись левым крылом за ствол старого махагониевого дерева. Как летчику удалось высмотреть эту полянку и, главное, посадить на ней самолет, понять было невозможно. Альварес переглянулся с Андреем и только пожал плечами.

— Пирамида неподалеку, миль пять, — сказал Джонни. — Сейчас прикроем машину и пойдем.

Достав из кабины мачете, он начал срубать ветки. Второй мачете он демонстративно воткнул в землю перед Андреем, приглашая его тоже приняться за работу.